Глобализация общественной жизни является важнейшей и базовой тенденцией мирового развития в начале ХХI века. Проявление этой тенденции заметно в политической, социально-экономической и культурно-идеологических сферах. В последние годы на передний план выдвигается сфера информации, которая в связи с бурным развитием информационных систем и технологий, появлением принципиально новых и высокоэффективных методов информационного обмена и воздействия становится важным инструментом социальных инноваций. Как считает известный американский футуролог О.Тоффлер, на современном этапе знания и информация стали важнейшими ресурсами власти. Они позволяют, - пишет он, - “достичь искомых целей, минимально расходуя ресурсы власти; убедить людей в их личной заинтересованности в этих целях; превратить противников в союзники”.

Не случайно эти проблемы все чаще рассматриваются под углом зрения национальной безопасности. Все более открыто сейчас говорят об угрозах, которые потенциально содержат в себе современные информационные системы, для общенациональных интересов.

Таким образом, наряду с традиционными угрозами, которые нависали над человечеством на протяжении всей второй половины ХХ века – угрозы от накопленных запасов вооружений, в т.ч. и оружия массового поражения, угрозы голода и неизлечимых болезней, угрозы экологических и техногенных катастроф – сейчас все более реальными и опасными становятся угрозы, исходящие от информационных систем. Очевидным является в настоящее время и то, что эти системы поддаются централизованному и систематическому контролю со стороны отдельных государств или международных структур, которым удается сосредоточить в своих руках необходимые финансовые и технологические ресурсы для управления этими системами.

Озабоченность по поводу развития негативных тенденций в информационной сфере проявляют в настоящее время лидеры крупнейших стран мира, которые летом 2000 г. приняли специальную Окинавскую хартию глобального информационного общества. В Хартии прямо отмечается, что наряду с существенным расширением возможностей, которые открывают новые информационные системы для дальнейшего роста экономики и социальной сферы общества, широкое внедрение этих систем в общественную жизнь порождает различные опасения. Эти опасения имеют объективную основу прежде всего в существующем на международном уровне разрыве в области информации и знаний. В Хартии предлагается комплекс согласованных мер на преодоление такого разрыва.

Пока неравномерность мирового развития в информационной сфере негативно проявляется во многих регионах мира, в том числе и в России.

Информационное пространство России в силу его технологического отставания от Запада через современные информационные каналы  оказалось в последние годы заполнено чуждыми и непонятными для большинства россиян идеологиями и стереотипами общественной жизни.

Такие стереотипы проникают в умы россиян как через центральные каналы телевидения и радио, так и через региональные электронные СМИ, где порой (особенно в приграничных районах – Калининград, Приморье и др.) доминируют не отечественные, а зарубежные программы теле-радио передач.

В этих условиях своевременным и необходимым представляется разработка и принятие на государственном уровне Доктрины информационной безопасности Российской Федерации, которую в сентябре 2000 г. утвердил Президент РФ В. Путин.

 В Доктрине выделяются четыре вида угроз информационной безопасности Российской Федерации:

1. Угрозы конституционным правам и свободам человека и гражданина в области духовной жизни и информационной деятельности, индивидуальному, групповому и общественному сознанию, духовному возрождению России.

2. Угрозы информационному обеспечению государственной политики Российской Федерации.

3. Угрозы развитию отечественной индустрии информации, включая индустрию средств информатизации, телекоммуникации и связи, обеспечению потребностей внутреннего рынка в ее продукции и выходу этой продукции на мировой рынок, а также обеспечению накопления, сохранности и эффективного использования отечественных и информационных ресурсов.

4.         Угрозы безопасности информационных и телекоммуникационных средств и систем, как уже развернутых, так и создаваемых на территории России.

Нетрудно заметить, что приведенные выше четыре вида угроз информационной безопасности РФ составляют, по сути, две группы:

Первая группа (к ней относятся угрозы первого и второго вида) – угрозы, обусловленные негативными  явлениями, процессами и действиями в сфере власти и гражданского общества, в сфере деятельности государственных структур разных уровней, средств массовой информации, правоохранительных органов. Появление этих угроз связано прежде всего с неадекватными формами взаимодействия государства и общества, власти и гражданина, личности и права.

В конкретизированной формулировке к угрозам данной группы относятся, например, следующие:

·        Принятие властными органами разных уровней нормативных правовых актов, ущемляющих конституционные права и свободы граждан в области духовной жизни и информационной деятельности.

·        Противодействие, в том числе  со стороны криминальных структур, реализации гражданами своих конституционных прав на личную и семейную тайну, тайну переписки, телефонных переговоров и иных сообщений.

·        Монополизация информационного рынка России, его отдельных секторов отечественными и зарубежными информационными структурами.

·        Низкая эффективность информационного обеспечения государственной политики Российской Федерации вследствие дефицита квалифицированных кадров, отсутствия системы формирования и реализации государственной информационной политики и т.д.

К основным характеристикам рассматриваемой группы угроз информационной безопасности РФ следует отнести прежде всего отсутствие или нечеткость критерия определения какого-то негативного явления в информационной сфере как “угрозы информационной безопасности РФ”. Данная характеристика определяется не только разбросом мнений и позиций по таким базовым вопросам, как национальные интересы России, степень влияния  и статус государства в различных общественных сферах, но и противоречивым характером находящейся в стадии формирования, обновления  законодательной правовой системы современной России. По ряду ключевых вопросов, касающихся информационной безопасности, нормативная база далеко неполна, несовершенна или даже противоречива.

Не менее важна и такая характеристика как мимикризация угроз информационной безопасности первой группы ставшей закономерным явлением в информационном пространств России, которое имеет на современном этапе дискретный характер, является ареной постоянно меняющегося баланса различных социальных сил и потоков и внешних влияний.

Следует отметить также тотальность угроз информационной безопасности в рассматриваемой группе, выражающейся в их способности проникновения через самые традиционные и примитивные формы и  каналы информации в самые широкие слои общества.

Долгосрочный и устойчивый характер действия указанных угроз, обусловленный тем, что их актуализация в реальной общественной жизни поражает такие сферы, как социально-психологическое состояние групп, коллективов, индивидуумов, сферу традиций и ценностей, т.е. такие пласты общественной жизни, которые отличаются консерватизмом и временной стабильностью.

Вторая группа угроз информационной безопасности (к ней в Доктрине отнесены угрозы третьего и четвертого видов) – это угрозы, которые обусловлены негативными явлениями и противозаконными действиями в рамках существующих информационных и телекоммуникационных систем, систем связи, а также на рынке информационных технологий.

Эти угрозы существенным образом отличаются от угроз, относящихся к первой группе, прежде всего тем, что в их формировании и реализации доминируют не правовые, духовно-идеологические и социально-психологические аспекты, а технические и организационно-технологические. 

В этой группе угроз как для отдельных стран, так и для мирового сообщества в целом особую опасность представляет информационный терроризм. Определены различные приемы достижения террористических целей в информационном киберпространстве:

1. или модификации в информационных системах и системах управления; нанесение ущерба отдельным физическим элементам киберпространства (разрушение сетей электропитания, наведение помех, использование специальных программ, стимулирующих разрушение аппаратных средств, биологические и химические средства разрушения элементной базы и др.);

2. кража или уничтожение информационного, программного или технического ресурсов, имеющих общественную значимость, путем преодоления систем защиты, внедрения вирусов, программных закладок и т.п.;

3. воздействие на программное обеспечение или информацию с целью их искажения

4. раскрытие и угроза опубликования или опубликование информации государственного значения о функционировании информационной инфраструктуры государства, успешного опыта ведения информационного терроризма и др.;

5. ложная угроза террористического акта в информационном киберпространстве, влекущая за собой серьезные экономические последствия;

6. захват каналов СМИ с целью распространения дезинформации, слухов, демонстрации мощи террористической организации и объявление своих требований, уничтожение или активное подавление линий связи, неправильное адресование, искусственная перегрузка узлов коммутации и др.;

7. воздействие на операторов, разработчиков и людей, эксплуатирующих информационные и телекоммуникационные системы, путем насилия или угрозы насилия, шантажа, подкупа, введение наркотических средств, использование нейролингвистического программирования, гипноза, средств создания иллюзий, мультимедийных средств для ввода информации в подсознание или ухудшение здоровья человека и др.

Организованные преступные группировки, коммерческие структуры быстро оценили широкие возможности и преимущества специальных технических средств по добыванию конфиденциальной информации о деятельности как государственных структур, так и субъектов негосударственного сектора (бирж, банков, частных фирм и т.п.)

Ежедневно ФБР расследует порядка 1000 случаев незаконного изъятия коммерческой информации из американских компьютерных сетей. В конце 1999 года был опубликован очередной, четвертый по счету, годовой отчет “Компьютерная преступность и безопасность – 1999; проблемы и тенденции” (“Issue and Trends: 1999 CSI/FBI Computer Crime and Security Survey”), подготовленный Институтом компьютерной безопасности (Computer Security Institute, CSI) во взаимодействии с отделением ФБР по Сан-Франциско. В отчете констатируется резкий рост числа обращений в правоохранительные органы по поводу компьютерных преступлений (32% из числа опрошенных), 30% респондентов сообщили о том, что их информационные системы были взломаны внешними злоумышленниками, атакам через Интернет подверглись 57% опрошенных, 55% отметили нарушения со стороны собственных сотрудников.

В Доктрине информационной безопасности Российской Федерации не только определяются новые угрозы, которые для современного общества формируются в информационной сфере, но и закладывается методологическая база для оценки, анализа и предупреждения этих угроз.

Позиции государства в информационной сфере декларируются в Доктрине как создание условий для гармоничного развития российской информационной инфраструктуры, реализации конституционных прав и свобод человека и гражданина в интересах укрепления конституционного строя, суверенитета и территориальной целостности России, установлении политической, социальной стабильности, экономического процветания. Важным объектом интересов государства в этой сфере является защита государственной тайны, безусловное исполнение законов и поддержание правопорядка, развитие международного сотрудничества на основе партнерства и соблюдения интересов России.

Возможны две стратегии обеспечения информационной безопасности. Первая – реакция на происшедшие факты в случаях покушения на информационную безопасность, а именно: их обнаружение, анализ причин повлекших события, возможностей их устранения или ослабления действия, использование санкций к агентам-нарушителям, к тем, кто их провоцирует и т.п. Вторая стратегия – упреждающая, ориентированная на прогнозирование возможного появления нарушений информационной безопасности, развертывание контрдействий по предупреждению или смягчению негативных последствий.

 Очевидно, обе стратегии взаимно дополняемы и у каждой есть свои основания. Какой бы плотной ни была сеть противодействия, предупреждения, устрашения - будут возникать как предпосылки, так и нарушения информационной безопасности. Следовательно, необходима адекватная реакция на них. Вместе с тем, наличие упреждающих мер существенно повышает надежность всей системы безопасности. Средства, затраченные на развертывание упреждающих действий, на порядок ниже тех расходов, которые идут на устранение причин и последствий нарушений информационной безопасности.

При этом, необходимо учитывать то обстоятельство, что информационная безопасность и угрозы, с ней связанные, имеют сложную природу, которая обусловлена следующим:

во-первых, это разнородность и множественность субъектов как потенциально, так и актуально расположенных к посягательству на информационную безопасность, а также разнообразие субъектов, которым приходится испытывать на себе негативные последствия всякого рода ее нарушений. Возникает проблема выделения структуры коммуникаторов и реципиентов информации, потенциально и актуально посягающей на информационную безопасность;

во-вторых, информация при наличии современных средств ее трансляции обладает чрезвычайной скоростью распространения и проницаемостью. Это, в свою очередь, предполагает своевременность и адекватность учета и реагирования на факты;

в-третьих, очевидно,  что разными субъектами могут выставляться и обосновываться разные критерии “опасного” и “безопасного”, “вредного” и “полезного”. Кардинальное различие и принятие в качестве содержания “опасного” в диспозиции нормы зависит от социокультурных, идеологических установок, состояния ментальности социальной группы и т.д.

Следует также иметь в виду, что в одной среде может сформироваться относительный “иммунитет” к  восприятию “вредного влияния” факторов ИБ, т.е. как бы уже выстроены “культурные селекторы”, ограничивающие “вредное влияние”. Соответственно, какая-то форма ИБ в этой среде может не представлять серьезную опасность, угрозу. Напротив, в другой среде подобный факт оказывается чреват крайне негативными последствиями. Иными словами, меры предупреждения фактов угрозы в разной социокультурной среде обладают совершенно разным эффектом. Это наглядно иллюстрируется ситуацией,  складывающейся в борьбе против наркомании, порнографии, шовинизма, самых разнообразных форм экстремизма. В таких случаях весьма ценным оказывается задействование средств социального прогнозирования, в том числе с использованием экспертных методик.

Адекватность оценки угроз информационной безопасности, а значит полнота и своевременность мер по нейтрализации этих угроз зависит во многом от правильного понимания соотношений глобальных, общемировых, с одной стороны, и с другой – национальных, специфических факторов и тенденций, которые развиваются в информационной сфере.

По мнению многих аналитиков в поставторитарных, переходных обществах навыки критичного оценивания информации сформированы в меньшей степени. И граждане таких государств часто проявляют большую внушаемость, чем граждане “старых демократий”. Об этом куда лучше, чем психологические эксперименты, свидетельствует жизненная практика. В качестве примера можно привести итоги жульнической деятельности создателей т.н. “пирамид” - финансовых,  кредитных, жилищных, страховых и др. - в России, на Украине, в Румынии, в Албании (в последней народное доверие к создателям финансовых пирамид переросло в возмущение и вооруженный бунт, за которым последовал правительственный переворот) и некоторых других пост-социалистических странах. Правда, в недавнее время появились сообщения,  согласно которым к созданию “пирамиды”, образованной в Интернете (связанной с игрой на “виртуальной бирже” и окончившейся для многих тысяч участников если не финансовым  крахом, то относительно ощутимыми потерями), приложили руки представители небезызвестного семейства Мавроди. Если сведения эти найдут подтверждение, то следует признать, что квалифицированным и, как можно было бы ожидать, высококритичным пользователям Интернета в западных странах также присуща определенная - достаточно высокая - внушаемость, и в этом плане они не составляют исключения.

Процессы, происходящие в настоящее время в информационной сфере, привели к выделению новой междисциплинарной области научного знания.

В этой области необходимо выделить гуманитарные исследования проблем обеспечения информационной безопасности: определение закономерностей развития информационной сферы как системообразующего фактора жизни современного общества, разработка и обоснование критериев и методик оценки состояния информационной безопасности, проблемы правового обеспечения информационной безопасности, проблемы информационно-психологической безопасности личности и общества и др.

Другим важным направлением междисциплинарных научных исследований в информационной сфере являются физико-математические и технические проблемы обеспечения информационной безопасности: научно-технические проблемы развития информационных технологий, индустрии средств информатизации, телекоммуникации и связи, научно-технические проблемы защиты информационных ресурсов, информационных и телекоммуникационных систем, прикладные криптографические проблемы и др.

Думается, что важную роль в осмыслении проблем информационной безопасности сыграет Международный форум  “Научные проблемы безопасности в информационном пространстве”, который планируют провести в Москве в июне 2001 года Консорциум академий и институтов, изучающих проблемы безопасности, и Европейский Центр по изучению вопросов безопасности им. Дж. Маршалла совместно с Московским государственным университетом. 

Глобальный характер проблем информационной безопасности, совершенно явная тенденция их обострения в мировом сообществе диктуют настоятельную необходимость международных политических действий создания международных механизмов контроля за формированием и движением информационных потоков, минимизации опасных воздействий на общество, которые могут создавать эти потоки. Такая задача, несомненно, должна быть поставлена в повестку дня для ООН, Совета Европы, других международных организаций, важнейшей уставной целью которых является сохранение мирного и безопасного развития мирового сообщества.

РАЗДЕЛ I

ГЛОБАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИНФОРМАТИЗАЦИИ
И БЕЗОПАСНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА И ОБЩЕСТВА

ГЛОБАЛЬНОЕ ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЩЕСТВО:

ВЫЗОВЫ И ОТВЕТЫ

Сегодня идея глобализации имеет все шансы стать основанием одной из новых мировых идеологий, определяющих общественный климат первой половины XXI века. Причем, адрес страны-изготовителя этой идеи хорошо известен - речь идет об американской версии американского либерализма. Англо-американский либерализм в свое время породил идею открытого общества (К.Поппер). Глобализация есть вариант открытого общества в планетарном масштабе: мир вездесущего экономического и информационного обмена, не ограниченного какими бы то ни было протекционистскими барьерами.

Этот вполне “либеральный” принцип требует ясной экспликации заложенных в нем смыслов. Свободная соревновательность сильных и слабых, развитых и неразвитых в абсолютно открытом мировом пространстве означает создание социал-дарвинистской среды естественного отбора, в которой у слабых и менее развитых не будет никаких шансов. Открытое общество классического либерализма, защищающего общедемократические принципы, означало отмену несправедливых препон, квот и цензов, посредством которых старое привилегированное номенклатурное меньшинство защищалось от напора новых сил. Это был вызов сильным мира сего во имя принципа равенства шансов и справедливой соревновательности.

Современная идеология глобального открытого общества, напротив, потакает привилегированному меньшинству сильных, начавшему открыто тяготиться наследием демократической эпохи: системой сдержек и противовесов, ограничивающей политический и экономический монополизм, социальным государством как противовесом безграничной власти патроната, национальным суверенитетом как препоной мировому гегемонизму, мерами национального экономического протекционизма как противовесом экономическому тоталитаризму “золотого миллиарда”.

Более того, идеология глобального открытого общества в нынешней социал-дарвинистской версии откровенно противостоит общечеловеческим ценностям морали и культуры, связанным с гуманизмом, с христианской сострадательностью и демократической солидарностью с теми, кто страдает от угнетения и унижения со стороны сильных и наглых. Глобальный социал-дарвинизм прямо утверждает, что у слабых и неприспособленных нет алиби - они достойны своей участи.

Со ссылкой на глобальные проблемы и общую экологическую перегруженность планеты насаждается идея о перенасыщенности современного мира недоброкачественным человеческим материалом, сосредоточенным на периферии и в принципе не способным, по причине неисправимого менталитета, вести цивилизованное существование и войти в клуб развитых и процветающих. Утверждается, что в условиях известных “пределов роста” правом иметь собственную перерабатывающую промышленность и соответствующую ей научно-образовательную инфраструктуру обладают только те страны, которые на планетарном конкурсе доказали свои решающие преимущества по критериям рентабельности, экологичности, эффективности. Остальным, вместо того, чтобы перегружать свои территории сомнительными продуктами собственного экономического и технического творчества, следует уступить землю и ресурсы мировым передовикам, а самим потесниться и стушеваться.

Словом, идеология нового глобализма заменила демократическую идею прогресса, открытого для всех народов, идеей отбора, предполагающей деление человечества на приспособленных и неприспособленных, на тех у кого есть будущее и тех, у кого осталось только прошлое, за которое они беспомощно цепляются.

Эти общие постулаты глобалистской теории по-своему преломляются применительно к идее глобального информационного пространства. Сегодня довлеет неолиберальный проект глобального информационного пространства, в котором снимаются какие бы то ни было ограничения для информационного обмена и мировых стихийных потоков информации. Однако, ближе присмотревшись к этой информационной стихии современного мира, мы убеждаемся в том, что она имеет свой уровень организации, свой вектор и заранее заданный баланс сил и влияний.

Главная характеристика глобального информационного обмена состоит в том, что он является неэквивалентным. Здесь странам, выступающим в роли мировых информационных доноров, от которых поступает основная доля мировой информации, противостоит мировая информационная периферия — страны, обреченные играть роль пассивных объектов информационных воздействий. И подобно тому, как по логике экономического обмена в ликвидации протекционистских барьеров и границ заинтересованы экономически сильные, уверенные в своей способности разорить слабые местные экономики, по логике информационного обмена в установлении беспротекционисткой информационной модели заинтересованы информационно господствующие страны, знающие, что стихийный обмен работает на них.

Строго говоря, современное глобальное информационное общество может складываться в двух альтернативных вариантах:

1. в монологическом варианте, связанном с претензией одной из мировых культур - западной, выступать в роли глобального эталона, вытесняющего все остальные;

2. в диалогическом варианте, означающем, что будущий духовный облик мира и его глобальную информационную систему формируют все великие мировые культуры на основе партнерского обмена и консенсуса по поводу некоторых базовых ценностей, необходимых всему человечеству.

Сегодня миру явно навязывается первый вариант, основанный на софизме: частное (североамериканское в его примитивном маскультовом воплощении) выдается за всеобщее, глобальное. На каких же объективных и субъективных предпосылках базируется этот гегемонистский вариант?

Преимущества западной массовой техницизированной культуры и связанного с ней массового информационного производства складываются из следующего. Во-первых, из того факта, что западная цивилизация вошла в стадию информационного общества, где в сфере производства информации занято более половины самодеятельного населения (в других странах большинство населения сосредоточено в сфере материального производства).

Во-вторых, из преимуществ в технологическом обеспечении самого информационного производства, основанного на компьютеризации.

В-третьих, с формированием глобального массового общества, заинтересованного в массовом информационном потреблении, которое местные (периферийные) системы информационного производства не способны удовлетворить.

Однако не менее важны и субъективные предпосылки западного информационного доминирования, которые не только стихийно складываются, но и активно создаются заинтересованными силами. В первую очередь эти силы заинтересованы в устранении всех традиционных барьеров, стоящих на пути нового информационного гегемонизма. Главным препятствием на этом пути является сама национальная культурная идентичность народов – образ коллективного “мы”, обладающего культурной памятью, готового затаить свои ценности и на их основе вырабатывать собственные проекты будущего.

Именно поэтому идеология глобального открытого общества главным объектом своих нападок сделало устойчивую национальную идентичность, связывая с ней такие грехи как традиционализм, изоляционизм, застойность, нетерпимость и т.п. Современный мир новые либералы-глобалисты понимают как целиком номиналистическую систему, в которой общее заменено частным, права народов – правами человека, национальные цели и интересы – индивидуалистической моралью успеха.

Глобальное сообщество представлено как особая система, в которой индивиды, выступающие в роли ничем не связанных граждан мира, имеют возможность напрямую обращаться к глобальным центрам экономической, политической и культурно-информационной власти, минуя посредничество национальных культур и правительств. А поскольку, по “закону” совпадения особенного (западного) с глобальным, именно Запад во главе с США выполняет роль мирового центра, то глобальное общество понимается как новый мир, в котором отряхнувшие прах национальных традиций граждане мира отвергают нормы патриотической лояльности в пользу ценностей американоцентризма.

Ясно, что эффективно реализовать этот статус граждан мира, не ограниченный национальными границами и кодексами, могут отнюдь не все граждане, а лишь представители тех или иных элитарных групп. Собственно, сегодня главной из привилегий, сопутствующих элитарному статусу, является глобальная экстерриториальность, способность выходить, минуя национальные ограничения, в мировое экономическое, политическое информационное пространство.

Главная угроза для национального суверенитета и национальной культурной идентичности сегодня исходит именно от тех элитарных групп, которые стремятся избавиться от контроля со стороны собственных народов, тяготятся нормами национальной ответственности и лояльности. Сегодня влиятельная часть экономической (в первую очередь финансовой элиты) стремится выйти из системы национального гражданского консенсуса, демонтировать многие социальные завоевания демократической эпохи, в частности социальное государство, и установить новую экономическую власть, избавленную от социально-политических сдержек и противовесов. К такому же экстерриториальному статусу стремятся некоторые информационные элиты, связанные с “четвертой” властью. Это власть, судя по многим признакам, также желает ускользнуть от национальной системы сдержек и противовесов и из национальной превратиться в наднациональную, напрямую связанную с мировыми центрами власти и влияния.

Такому отрыву современных элит от национальной почвы, национальных интересов и традиций сопутствуют некоторые сдвиги в системе современного информационного производства, обмена и распределения. Интенсификации информационного производства и обмена сопутствует растущий отрыв знаковой (семиотической) функции образов от содержательной (семантической). Принцип, выдвинутый основателем структурной лингвистики Ф. де Соссюром - “означающее не мотивировано, то есть произвольно по отношению к обозначаемому” - многое объясняет и в эволюции современного информационного обмена, и в отношениях между производителями и потребителями современного информационного производства.

В прежние времена арсенал культуры составляли два типа образов: те, в которых воплощалась культурно-историческая память (традиция) и те, в которых отражался наличный опыт данного поколения. Сегодня вместе с развитием межнационального, межкультурного обмена резко возрастает удельный вес образов и понятий, не отражающих ни культурную память, ни эмпирический опыт, а относящихся к информационному импорту - заимствованным на стороне ценностям и эталонам. Мигрируя из культуры, в которой они сформировались, в другие культуры, эти эталоны становятся все более абстрактными и ирреальными, семантически объединенными.

Именно в такой ситуации межкультурных миграций знаки отрываются от области реальных значений, становятся произвольно монтируемыми и манипулируемыми - относящимися к виртуальному миру. Но законы конструирования виртуальной (знаковой) реальности связаны не только с особыми типами межкультурного глобального пространства, но и с особыми типами социального времени.

Следует различать разные типы социального времени. Для одних характерно потребление семантически строгой информации, относящейся к технологиям практического действия, к обслуживанию производственных практик. Таково рабочее время самодеятельного населения, таково социальное время групп, занятых в материальном производстве и других видах деятельности, требующих строго проверяемого знания. Этим группам необходима семантически выверенная информация, отражающая реальный опыт и переводимая на язык технологий и решений.

Напротив, такие типы социального времени как досуг или время социальных групп, не занятых в материальном производстве - молодежи, некоторых слоев гуманитарной интеллигенции, а также элит, успевших освободить себя от привязки к конкретным типам опыта и связанных с ними систем контроля, - все больше насыщаются полисемантическими образами и текстами, в которых знаки отрываются от сферы конкретных значений и начинают жить собственной, полной причудливых комбинаций, жизнью.

Так формируется особая информационная среда, насыщенная дезориентирующими знаками, в которой различение местного и глобального, своего и чужого, реального и нереального, осуществляемого “там” и осуществимого “здесь”, оказывается крайне затрудненным. Парадокс состоит в том, что именно элиты, а также другие группы, являющиеся преимущественными потребителями импортируемой извне межкультурной информации, более других групп оказываются погруженными в виртуальный мир, знаки и образы которого по своей субъективности, убедительности и пленительности превосходят все то, что идет от реального социального опыта и от сферы реально возможного.

Отчуждение от реальности, связанное с особыми типами межкультурного пространства-времени и межкультурными полисемантическими текстами, есть новая форма отчуждения, может быть более опасная, чем традиционные формы экономического и социального отчуждения, описанные классиками гегельяно-марксистской мысли. И тот факт, что подобному отчуждению наиболее подвержены авангардные элитарные группы, вовлеченные в процесс принятия важнейших решений, чреват особо драматическими последствиями, затрагивающими способность тех или иных социумов адекватно реагировать на действительность и на вызовы будущего.

К традиционным формам неравенства Востока и Запада добавляется новое. У стран-изготовителей информации, поступающей в мировые каналы межкультурной коммуникации, наблюдается наивысший уровень соответствия знака и значения, означающего и означаемого. Поэтому сознание и поведение их элит отличается большей адекватностью и рациональностью. Что же касается стран, у которых элиты и массы оказываются потребителями импортируемой информации, то у них соответствующие знаки и символы отрываются от поля реальных значений, отражающих специфику опыта страны-изготовителя и становятся источником небезопасного социального политического прожектерства.

Поэтому, вопреки тому, что обычно думают, опасности глобализации для стран информационной периферии связаны не только с утратой национальной культурной идентичности, но и с утратой чувства реальности. На основании потребления знаковой, семантически немотивированной информации, связанной с социокультурными заимствованиями у стран-доноров, мировое поле социальных притязаний и основанных на них реформационных проектах все более выравнивается по образцу наиболее развитых стран.

Напротив, поле реальных возможностей, связанных с социокультурной, экономической, геополитической гетерогенностью современного мира, оказывается все более поляризованным, разорванным на полюса отсталости и развитости, нищеты и богатства, бесправия и гегемонии, незащищенности и сверхзащищенности. И чем более сознание всей глобальной мировой периферии формируется на основе экспорта эталонов, моделей и образов, распространяемых в донорских информационных центрах мира, тем выше опасность для этой периферии одновременно утратить и свою национальную идентичность, и чувство реальности, связанное с учетом своих собственных, а не чужих возможностей.

Для того, чтобы как-то нейтрализовать эту опасность, необходимо вести работу в направлении следующих альтернативных стратегий:

1. Снять, навязанную мировыми гегемонами ложную дилемму: либо полный отказ от национальной идентичности и вхождение в глобальное сообщество, либо сохранение этой идентичности ценой изоляционизма, оторванности от глобальных процессов и замыкании в гетто.

На самом деле демократический глобальный порядок возможен лишь при условии, когда не один только западный цивилизационный регион сохраняет свою идентичность, а все мировые культуры и цивилизации получают возможность партнерски участвовать в формировании глобального миропорядка, накладывая на него печать своего цивилизационного опыта и своих интересов. Это и будет настоящий плюрализм в действии. Только при этом условии глобализация освободится от деформации гегемонизма и униформизма.

Глобальную информационную среду мы можем, вслед за Ю.М. Лотманом, назвать глобальной семиосферой. Она по определению не может быть обезличенной и одноязычной. Напротив, для того, чтобы она работала в качестве эффективной системы, постоянно генерирующей новые смыслы и идеи, она должна включать социокультурные и лингвистические границы. “Граница - билингвиальный механизм, переводящий внешнее сообщение на внутренний язык семиосферы и наоборот... Функция любой границы и пленки... сводится к ограничению проникновения, к фильтрации и адаптирующей переработки внешнего во внутреннее”.[1]

Граница есть механизм сохранения и постулирования другого культуре, гарант сохранения идентичности и разнообразия, что в свою очередь, является предпосылкой полноценного межкультурного диалога в глобальном мире. “Польза партнера по коммуникации заключается в том, что он другой. Коллективная выгода участников коммуникационного акта заключается в том, чтобы развивать нетождественность тех моделей, в форме которых отображается внешний мир в их сознании... Чтобы быть взаимно полезными, участники коммуникации должны “разговаривать на разных языках”.[2]

Глобальная встреча культур Востока и Запада может порождать две различные ситуации:

 - ситуацию вестернизации, когда целью ставится донести до других “готовый” (догматически интерпретируемый) западный текст без всяких искажений и добавок;

- ситуацию, “когда целью коммуникационного акта является выработка новой информации. Здесь ценность системы определяется нетривиальным сдвигом значения в процессе движения текста от передающего к принимающему... Текст, получаемый в результате такого сдвига, мы будем называть новым”.[3]

Современный мир, а в особенности тот будущий глобальный мир, в который мы вступаем, является слишком сложным для того, чтобы он мог быть исчерпывающе объяснен и описан на языке какой-то одной культуры, хотя бы и претендующей на звание наиболее развитой. Поэтому к процедурам, связанным с формированием будущего глобального информационного сообщества следует отнести и особые процедуры защиты национальной и цивилизационный идентичности и независимости - залога информационной многоязыковости человечества.

2. Признать, что основой назревшего социально-экономического и политического реформирования не является одна только западная (в частности, протестантская) традиция; все великие цивилизационные традиции - западноевропейская, восточно-христианская, мусульманская, индо-буддистская, конфуцианско-буддистская являются равновеликими и равно пригодными для прыжка в лучшее будущее.

Ни одна из мировых цивилизационных традиций не обладает счастливой монополией на Современность; каждая нуждается, с одной стороны, в сбережении, с другой – в творческой реинтерпретации и реконструкции для того, чтобы полнее отвечать запросам будущего. Теория вестернизации требует отказа от идентичности (кроме идентичности самого Запада) ради вхождения в глобальное информационное общество. Теория реинтерпретации (реконструкций) решает проблему соотношения традиции и новации, преемственности реформирования по-другому - опираясь на принципы культурного плюрализма и политического полицентризма. Именно эти принципы предстоит претворить в жизнь посредством новой стратегии альтернативного глобализма.

3. Преобразовать глобальное информационное поле и циркулирующие в нем межкультурные информационные потоки таким образом, чтобы резко сократить долю “семантически немотивированных” (Ф. де Соссюр) знаков, оторванных от сферы реально возможного, от апробированного национального опыта.

Ю.М. Лотман указывает на особую цикличность в развитии национальной   и мировой культуры, связанную со сменой семиотической и семантической доминант и соответствующих типов сознания, “из которых одно ориентировано на предельную десемантизацию и свободную игру знаками, а другое - на столь же крайнюю их семантизацию, скрепление с внешней реальностью”.[4]

Можно предполагать, что в ответ на крайности нынешней глобальной фазы предельной десемантизации и манипулятивной игры знаками в скором будущем заявит о себе фаза, отмеченная жесткими привязками знаков и профилактическими мерами, направленными на восстановление прав реальности и прав опыта.

В экономике следует ждать возвращения к привязке денежных эмиссий к реальному объему товарной массы, что позволит эффективно бороться с опасными тенденциями разрастания паразитарной, спекулятивной экономики. В политике - возвращения к принципам императивного мандата и ответственного представительства, в отличие от нынешних тенденций автономии политических элит и подмены политической семантики, связанной с нуждами и наказами избирателей, политической семиотикой, выражающейся в формировании произвольных манипулятивных имиджей.

В собственно информационной сфере можно ожидать усиления фильтров, позволяющих отделить информацию, отражающую действительные нужды и запросы “молчаливого большинства” от той, что относится к постмодернистским играм, заимствованиям и стилизациям “крикливого меньшинства”, откровенно противопоставившего себя реальному опыту и интересам соотечественников.

В этой связи “граждане мира”, отвыкшие от национального демократического контроля за своими политическими, экономическими и информационными инициативами в глобальном пространстве, пожалуй, станут кричать о нарушении прав человека. Но мы хорошо знаем этого человека - он относится к меньшинству избранных, к привилегированным гражданам мира. Именно его особые права современная либеральная демократия ставит выше прав “молчаливого большинства”, включая само право народов на жизнь, на прожиточный минимум и простое демографическое воспроизводство.

Насаждаемая в постсоветском пространстве импортированная “демократия меньшинства” оказалась на удивление не восприимчивой к реальному опыту и нуждам большинства, вынужденного довольствоваться знаками демократии, знаками плюрализма и знаками собственности. Проблема состоит в том, чтобы в ходе ответной фазы, связанной с реваншем семантики над семиотикой, содержания над знаками, отвоевать реальный демократический суверенитет народа и восстановить его способность эффективно контролировать свою глобализирующуюся элиту.

Сегодня мы имеем в основном глобализацию номенклатурного меньшинства, воспользовавшегося ею для ускользания от всякого национального контроля. Демократический глобализм мы получим тогда, когда и молчаливое большинство приобщится к возможностям глобализации и начнет формировать интернационал непривилегированных, совместно отстаивающих свои права перед лицом неожиданного наступления расизма, социал-дарвинизма и контрпросвещения.

ПРОБЛЕМЫ ПОСТРОЕНИЯ СТРАТЕГИЧЕСКОГО СООБЩЕСТВА НА ОСНОВЕ ПОЛОЖЕНИЙ ОКИНАВСКОЙ ХАРТИИ

 В цивилизации наступившего ХХI века все отчетливее проявляются черты “глобального”, “информационного”, “открытого” общества. События, происходящие в одной стране, откликаются в жизни  многих людей других стран планеты. Глобализация охватила экономическую, политическую, культурную сферы общественной жизни. Земля стала полностью обозреваемой с космических орбит.  То, что происходит на Земле, отныне постоянно будут отслеживать представители разных государств с международных космических орбитальных станций. 

Несомненным является то, что предпосылкой как некоего прорыва в “глобализации”  современных международных отношений, так и “открытости”  общественных систем служит принципиально новое качество, которое достигли современные информационно-коммуникативные системы, и в значительной мере – ожидание возможностей их прогресса. Показателем роли информационной сферы является также то, что ныне в ней сосредоточиваются самые крупные финансовые инвестиции. Человечество связывает свои надежды на будущее с прогрессом информационных технологий, с расширением и углублением сферы коммуникаций. Информатизация - не просто локальная сфера общественной жизни. Условия ее развития коренятся не только в области ее технологий, инфраструктуры, по существу они охватывают все области жизни общества, а ее последствия глубоко затрагивают жизнь человека, общества, государства, и это влияние все более разрастается. Это влияние имеет и будет иметь как положительные, так и негативные свойства, но пока они осознаны далеко не в полной мере.

Очевидным следствием информатизации является то, что человечество неизбежно подходит к формированию “открытого общества”.  Глобальные информационные системы создают беспрецедентные возможности распространения, заимствования, внедрения новейших достижений и прогресса во всех регионах и отраслях. В то же время, проницаемость современных носителей  информации настолько велика, что оказываются бессмысленными всякие оградительные меры. Решающим фактором в регулировании процессов  информационного взаимодействия служит согласие, консенсус международных, компетентных органов, ученых, деятелей культуры, бизнеса, политики. Чтобы понять друг друга, осознать проблемы, сотрудничать в их решении, надо быть открытыми в своих действиях, планах, научных, технологических достижениях. Демонстрацией открытости и служит  эта конференция, участниками которой мы являемся. Мы отчетливо сознаем, что решать проблемы, заявленные в программе конференции, мы сможем только сообща, представителями всех государств и культур.

Человечество встало перед задачей построения нового  стратегического общества.  Стратегическое общество - это сообщество государств, общественных движений; это сообщество людей, принявших на себя ответственное участие в судьбах человеческого прогресса, мировой цивилизации. Оно осознает свои проблемы, находит перспективы, способы их решения, дальнейшего поступательного развития, способно мобилизовать, консолидировать усилия на пути достижения совместно обозначенных целей. Наличие информации, знание народов друг о друге, возможность координировать свои действия создают предпосылки построения стратегического общества.

Информационные средства становятся не только инструментом общения, но и неким идеологическим феноменом, конструктом футурологических концепций общества. В ориентациях и идентификациях современного человека все более значимую роль играет состояние информационных систем. Оно заботит человека, вызывает поведенческие реакции, действует как критерий в оценке качества жизни. В мировоззренческих установках общество уходит от представлений “стихийного хода процессов”,  “превратностей судьбы”, “данности природой”.  Негативные, как и благодатные события, недостатки и успехи  люди связывают с состоянием культуры и соответствующей информационной обеспеченностью. Можно утверждать, что информация - это не только окно в будущее, но и условие уверенности человека и общества в завтрашнем дне. Нам надо сообща решить, как сделать информацию, каналы ее распространения более надежными, средства получения более доступными, формы подачи информации культурно приемлемыми, содержащиеся в ней знания, ценности более эффективными, полезными для человека и общества.

Развитие сферы информации нуждается во всестороннем международном сотрудничестве и предполагает создание благоприятного климата взаимоотношений государств в политической, экономической, культурной сферах. Общепризнанно, что в своей политике мировое сообщество должно опираться на общие интересы. Вместе с тем, и в нынешнее время  международное сообщество нередко сталкивается с позицией доминирования собственных интересов над интересами других государств, приоритета силовых методов решения проблем. Несомненно, свой отпечаток на принятие решений откладывают рецидивы сохраняющегося глубокого различия в уровнях развития стран, отсталости, агрессивных устремлений, терроризма.

В стратегическом плане перед мировым сообществом стоит вопрос, от решения которого зависит мировая стабильность и продвижение к согласию по кардинальным проблемам. Какими ценностями, принципами, надо руководствоваться при согласовании национальных интересов? Исторически народы прошли свой путь культурного развития, и каждый народ вправе рассчитывать на признание суверенитета и уважение национальных интересов. Как совместить национальные интересы и глобальное стратегическое развитие мирового сообщества?

Оптимальный путь - сосредоточить международное сотрудничество там, где оно приносит взаимно ощутимые плоды. Это, прежде всего, координация в научно-технических сферах: космические исследования, разработки в области ядерной физики, создание новых материалов, экологические программы. Ярким примером служат усилия мирового сообщества в исследованиях генома человека. Общее признание получили программы Юнеско по сохранению памятников культуры, обмену культурными достижениями. Особенно значимы в международном сотрудничестве программы в области образования. В настоящее время трудно найти область общественной жизни, где бы в той или иной форме не осуществлялось международное сотрудничество, кооперация усилий в достижении определенных целей на уровне государств, общественных организаций, корпораций, частных лиц. И такое сотрудничество сможет выйти на принципиально новые рубежи, будет значительно углубляться, если международное сообщество создаст предпосылки устойчивого, интенсивного развития систем информации, киберинформационного пространства.

В рамках нашей секции не будем обсуждать проблемы научно-технического, экономического сотрудничества в развитии систем информации… Оставим эти проблемы нашим коллегам - специалистам в других секциях. Предметом нашей дискуссии будут социально-гуманитарные проблемы построения стратегического сообщества в информационной сфере на основе положений Окинавской хартии, принятой главами государств “восьмерки” в 2000 году.

Хартия вполне обосновано ставит рядом проблемы информатизации, построения глобального стратегического общества и борьбы с бедностью.  Преодоление отсталости как в государственно-региональном, так и в социально-групповом аспектах - это серьезная социально-экономическая и культурная проблема, это ключевая проблема мировой политики. В аспекте информатизации речь идет не только о том, что бедность ограничивает доступность информации и, следовательно, еще более закрепляет отсталость, углубляет социальные различия. Отсталость и невежество грозят опасностью для сложно организованного технологического сообщества. Мы являемся свидетелями как преднамеренного терроризма, так и непреднамеренных некомпетентных действий, последствиями которых оказываются крупные технологические катастрофы. В решении этой проблемы не обойтись лишь средствами военной и технической защиты. Значительно большие усилия должны быть направлены на оказание помощи в экономическом и культурном развитии стран, регионов, отдельных социальных групп. В сфере информационных  коммуникаций речь идет, прежде всего, об оказании помощи в развитии инфраструктуры, о совершенствовании сетевого доступа, в особенности в отсталых городских, сельских и отдаленных районах, о более легком доступе в сети для людей с меньшей социальной защищенностью, ограниченной трудоспособностью 

Один из важнейших принципов, провозглашенных в Окинавской хартии, - это доступность информации. Современные информационные технологии – это необычайно многократное умножение для человека поля новых личных контактов, знаний, культурных достижений. Однако этот новый мир информации оказывается доступен  лишь для нового человека, подготовленного к взаимодействию с подобным гиперинформационным пространством, способного ориентироваться в нем, селектировать восприятие информационных потоков, наконец, для человека, располагающего иммунитетом от негативных факторов  влияния, от информационных угроз. Подготовка производителя и пользователя информации, информационных систем и информационных услуг – это кардинальная задача  современного образования. Ее решение подразумевает:

во-первых, подготовку специалистов, способных создавать, обслуживать информационно-технологические системы;

во-вторых, обучение специалистов всех отраслей экономики, культуры, способных внедрять новейшие информационные технологии в создание, продвижение, реализацию, пользование своей продукцией;

в-третьих, массовое обучение всего населения элементарным формам пользования информационно-технологическими устройствами, системами.

Всего одно-два десятилетие назад перечисленные задачи, так называемой компьютеризации образования, впервые были поставлены в развитых странах и к настоящему времени в этом направлении сделаны значительные шаги. В городах уже трудно найти учебное заведение, где нет компьютеров или другой аудиовизуальной учебной аппаратуры, постоянно растет доля школьников, владеющих первичными, элементарными навыками пользователя компьютерной техники. Созданы учебно-методические материалы для освоения информационных технологий. Ряд крупных учебных центров приступил к проектам реализации дистанционного образования.

Но то, что предпринято в образовании в области освоения новых информационных, в том числе компьютерных технологий, следует считать лишь самым начальным этапом. Технологическим компьютерным оснащением, как-то соответствующим современным требованиям коммуникативных сетей, располагают лишь учебные заведения крупных, развитых регионов. В отдаленных районах, в малообеспеченных учебных заведениях компьютерная техника либо крайне устаревшая, либо отсутствует вовсе. Следует также иметь в виду, что нормальное освоение учащимися компьютерной техники возможно только при наличии таковой не только в учебном заведении, но и дома. Паллиативы в форме компьютерных студий, кафе, внеклассных занятий в компьютерных кабинетах не решают проблемы естественного доступа, общения учащегося с компьютером. Но что, пожалуй, наиболее разительно и злободневно - это то, что чаще именно преподаватели, как одна из малообеспеченных групп населения порой лишены возможности приобретения необходимой современной компьютерной техники. Поэтому в последние десятилетия мы нередко имели модели так называемого “префигуративного” обучения, когда ученики, студенты оказывались в роли наставников, компьютерных “гуру” для своих преподавателей в освоении азов компьютерной грамотности. 

Однако главная задача, к решению которой по существу едва лишь подступила система образования – это создание принципиально новых форм обучения, в которых компьютерные и иные аудио-визуальные средства вошли в учебные технологии,  были бы ассимилированы в структурах личного общения преподаватель – ученик – коллектив учащихся.  Пока мы наблюдаем лишь формы частичного замещения компьютером средств письма и чтения, поиска сведений, обработки данных. Между тем, есть предпосылки формирования как более насыщенного диалога учитель-ученик, так и принципиально новой семантики учебного материала. Матричная печать привела к урочной системе школьного образования.  Как ответит на новый прорыв информационных технологий современная дидактика?

Телевизор, радио, компьютер в современном мире по существу стали еще одним – “виртуальным членом семьи”. Все более значительную часть досуга, своей эмоциональной жизни ныне уже не только в сфере развлечений, образования, но и в сфере потребления, покупок, трудовой занятости  современный человек вот уже на протяжении десятилетий (поколения), связывает с вошедшими в бытовой обиход технологическими электронными средствами информации. Однако насколько культура общества, психика человека, современные структуры общения, социальные институты адаптированы к условиям “все проникающей информации”? Где и как информационная экспансия переходит те границы, за которыми следует разрушение личности, культурных ценностей, утрачивается жизнестойкость общественного устройства?

Особенно важным предметом общего, международного сотрудничества,  на который обращает внимание Окинавская хартия, является детская психолого-педагогическая проблематика: “Дети и средства массовой информации”, “Дети и компьютер”. Мы ответственны за будущее наших детей, и это наше будущее. Надо совместными усилиями изучать проблемы взаимодействия ребенка со СМИ и компьютером. С какого возраста, в каких формах педагогически приемлемо общение ребенка со СМИ и компьютером? Какие угрозы таит в себе это общение, и как его преодолевать? Не угрожает ли информационная экспансия интеллектуальному развитию и физическому здоровью ребенка? Как помочь ребенку найти свое место, сохранить себя как личность в сфере виртуального общения?

Всеобщий характер пользования информационными технологиями, глобальными сетями не снимает проблему различия интересов между индивидами, социальными группами, корпорациями, государствами, межгосударственными сообществами как пользователями и производителями информации. Интересы действующих в информационном поле субъектов сближаются, разрастается область совместных интересов, следовательно, в обществе усиливаются интегративные процессы. Вместе с тем, сохраняется проблема обеспечения самостоятельности, суверенности,  защищенности в информационном пространстве интересов каждого действующего субъекта: личности, государства, общества. 

Во все времена в человеческой культуре воспринимается не только созидающее свойство нового знания,  сведений, информации, но и опасность, которые они способны нести как “ложь”, “скверна”, как “дискредитация. ценностей, как “покушение” на положение определенных групп и даже общества в целом. Это опасение нашло отражение в нравственных требованиях общения, в нормах распространения личных, корпоративных и государственных сведений. В государственной практике сформировался институт цензуры на проникновение в массовое сознание неугодных сведений с использованием разных средств запрета, вплоть до жестоких мер насилия по отношению к инакомыслящим. Современное общество преодолевает запрет на информацию как реликт тоталитарных общественных систем, но проблема нанесения вреда информацией сохраняется, не снимается, а обостряется. К тому же, нынешние средства массовой информации и компьютерные сети делают чрезвычайно сложным установление препона на пути получения и распространения информации.

Как совместить гуманитарные принципы права человека на информацию, демократические принципы открытости информационного пространства, гласности с информационной безопасностью для общественных систем и человека? Эта проблема остро встала перед учеными, деятелями культуры, политиками, государственными службами, общественными организациями. Проблема “информационной безопасности” из категорий узко технологической переходит в область концептуального обоснования управления общественными процессами. Параметры функционирования информационных систем от “оптимального” до “жизненно опасного” становятся все более важными индикаторами эффективности социального управления. Это сложная проблема, и она многогранна, в ней много аспектов. Выделим среди них ряд ключевых социально-гуманитарных проблем.

Ведущими по-прежнему остаются духовно-нравственные аспекты информационной безопасности, в виде распространения, пропаганды форм жестокости, насилия, осквернения духовных, религиозно-нравственных  ценностей. Суть не столько в том, что чрезвычайно упрощен доступ к информационным каналам, как в качестве получателей (реципиентов), так и отправителей (коммуникаторов). Провоцирующая информация часто обрушивается на людей, не подготовленных к ее восприятию, следовательно, не способных оценить, усвоить ее в культурном контексте, не располагающих иммунитетом от вредных, пагубных последствий и т.д. К каналам вещания информации в качестве распространителей (коммуникаторов) нередко получают свободный доступ люди некомпетентные, невежественные, а порой и вовсе с агрессивным, злонамеренным умыслом.

Еще более сложен такой духовно-нравственный аспект как совместимость культур. Современные источники информации, программные средства обеспечивают ее чрезвычайную проницаемость. Однако технологическая проницаемость и совместимость программной поддержки вовсе не означают ее гомогенное восприятие в инокультурной среде. Представителям одной этнокультуры она понятна и очевидна, представителями другой этнокультуры она может быть не понята, или понята превратно. В иных случаях вещатель информации, быть может, и не имел намерений оскорбить национальные чувства, религиозные убеждения и нечто подобное. Но мы должны считаться с тем, что высказывания, действия в одной культуре могут быть вполне приемлемыми, но оказаться в чем-то опасными, несущими угрозу в другой культуре.

Перед мировым, прежде всего научным сообществом стоит проблема изучения феномена информационной опасности,  так же как и информационных угроз со стороны действующих субъектов.  Природа опасностей и угроз в информационной сфере  особенно сложна, обусловлена многими факторами. Это и физиологическое здоровье человека, его психологическое самоощущение,  особенности массового сознания и массового поведения, адаптивные возможности культуры человека, экономические, политические процессы,  национальные интересы, техногенные факторы и т.п.

Одна из принципиальных особенностей нынешнего состояния информационных систем в том, что новые технологии резко сократили дистанцию между интимным миром человека и массовым, публичным. Прежде эта дистанция была наполнена селективными конструкциями, медленно трансформируемыми традициями, поведенческими нормами. Современный человек, с одной стороны, включаясь в общественные процессы, вынужден представлять публично все большие данные о себе, “декларировать” то, что прежде было его “тайной” как некий баланс самопознания, самоутверждения, было доступно лишь кругу близких людей. К тому же, он  оказывается открытым, “прозрачным”, просвечивается и прослушивается информационными устройствами и помимо его воли. Обостряется внутренняя психологическая напряженность личности. Человеку трудно сохранить себя, личную позицию. Он вынужден подстраиваться под далеко неоптимальные конструкции общения. Вырванная из контекста личной судьбы информация вызывает неадекватные представления и реакции. Растут предпосылки отчуждения человека в общественной среде.

Важным принципом стратегии развития информационного пространства должен стать баланс интересов личности, общества и государства в информационной сфере. Каждый из действующих субъектов вправе выражать и отстаивать свои интересы в информационном пространстве, но противоречия могут резко обостриться. Как сочетать свободу доступа, обмена информацией с несанкционированным доступом? В Хартии поставлена задача создания мер борьбы с преступностью в компьютерной сфере. Лозунги типа “Создадим свободное от преступности киберпространство!” - скорее выражают нравственный помысел. Реально покушения на правовую норму всегда были и будут. Следует изучать, моделировать ситуации, искать и создавать нормативную основу согласования позиций. При этом решение далеко не всех конфликтных ситуаций следует относить к области права. Опыт функционирования СМИ показывает, что информационное сообщество вполне способно создавать структуры нравственно-общественного, “третейского судейства”, референтной оценки. Это особенно важно иметь в виду в обустройстве киберинформационного общения.

В вопросах нормативного регулирования в информационной сфере следует считаться с позицией, которая существует среди значительной части как производителей, так и пользователей информационных продуктов в компьютерных сетях.  Ее суть состоит в том, что киберинформационное пространство предлагается рассматривать как полностью свободным от каких-либо ограничений не только типа цензуры, но также технических стандартов. Сторонники этой позиции полагают, что  глобальные сети вполне способны и должно заменить государства и иные институты власти, по крайней мере, в сфере информационных коммуникаций. Предлагается модель развития информационных сетей как саморегулируемой системы (“естественного отбора”). Всякое государственное и иное вмешательство, любое монопольное влияние рассматривается представителями такой позиции  как враждебное, чуждое. Высказывается также мнение, что информационное сообщество не нуждается  в помощи со стороны таких “посторонних” и “враждебных” по отношению к нему структур как государства и монополии.

Широкую известность среди пользователей Интернет имеет такой документ как  Декларация независимости киберпространства.  В нем прямо постулируется полная самостоятельность информационного общества, его независимость как от большого бизнеса (“который непременно тянет за собой законодательную поддержку, чтобы давить тех, кто якобы виновен в его убытках, например, дело RIAA против Napster”), так и от правительства любой отдельно взятой страны. Известный постулат, уже более десяти лет разделяемый многими пользователями Интернет, гласит: “Интернет рассматривает цензуру как неисправность, и направляет информацию в обход неисправной точки”. Аналогично отношение не только к цензуре, но и вообще к любым серьезным запретам. Так что острой проблемой в намерении какой-либо организации регулировать развитие сети может стать именно отторжение ее усилий широкой массой потребителей сети. Они не хотят платить деньги за программы и вряд ли будут, потому что “один человек, пишущий одну бесплатную программу, “осчастливит” сотни и тысячи других”; успех linux тому примером. Так же и со стандартизацией - любительские де-факто стандарты и стандарты групп экспертов ANSI/ISO находят среди них гораздо более надежную поддержку, чем стандарты, установленные крупным бизнесом вроде Microsoft. Предлагаемые монополистами стандарты чаще рассматриваются как средство конкурентной борьбы, чем средство установления порядка и объединения.

Сообщество пользователей киберинформационных сетей – по преимуществу представители молодого и среднего поколения. Это вселяет оптимизм. Но этот социально-возрастной аспект важен и для понимания формируемой в этом сообществе культуры общения. Можно рассуждать, что с естественным “заполнением” в сообществе пользователей киберинформационных сетей представителями “зрелого” и  “преклонного возраста”, в нем появятся и более “ответственные” референты. Но очевидно и то, что выработка оптимальных стратегий развития информационной сферы должна учитывать особенности субкультуры, которая в ней превалирует, так и тенденции ее возможных трансформаций.